Симоньян о национальном вопросе в «Крымском мосте»: я сама внучка депортированных

Красавица, как и прежде, выбирает между работягой и интеллигентом. Ответственные лица — между честной работой на качество и показухой перед важными визитерами. И, как и прежде, в старом советском кино, стройка — всенародная. И разные народы в ней добавляют красоты только им присущих юмора и мудрости, не разрушая при этом целостность нации.

Тут и неповторимый украинский говор на керченском рынке, и неподражаемый армянин, который продает своему соплеменнику обручальное кольцо и предлагает жениться на его некрасивой дочери вместо американки под предлогом: «Зато она русская». Тут и больная для многих россиян тема депортации — впервые затронутая в современном отечественном кино, да еще так деликатно, без малейшей попытки спровоцировать или шанса обидеть, задеть, учинить «хайп».

Персонажи Дамира Надыровича и его внучки Алии — крымских татар — в фильме выписаны отлично от всех остальных. Другие герои метущиеся, ошибающиеся. Но эти двое одни — воплощение мудрости, целостности характера. Нам показалось, что это неспроста и авторы фильма «Крымский мост. Сделано с любовью» относятся к ним с особенным трепетом. Об этом «Россия для всех» спросила у сценариста картины, главного редактора МИА «Россия сегодня» и телеканала RT Маргариты Симоньян.

— Кино начинается с любви двух детей на фоне эпохи. Рая и Дамир вынуждены расстаться, но дают друг другу обещание встретиться здесь же спустя много лет. Его семью депортируют как крымских татар. А ее отца инженера арестовывают после того, как ледоход разрушил возведенную через Керченский пролив переправу.

Почему вы начали фильм именно с этих непростых тем?

— Семья моих бабушки и дедушки была депортирована из Крыма на Урал в 1944 году. Мой дед в это время воевал, а его мать и сестра партизанили. Прадед после ранения лежал в госпитале в Симферополе. Когда он отпросился на ночь домой, застал, как к дому подъехали и объявили: «Вас переселяют, поскольку вы с этой минуты враги. У вас 20 минут на сборы». А раненого прадеда — военнослужащего — оставили. Он видел, как его жену с тремя детьми, старшая из которых — моя бабушка Майя, — в телячьих вагонах отправили за Урал. Мою прабабушку-партизанку с раненой партизанкой-дочерью законопатили тоже.

— То есть, это дань памяти вашим родным?

— Дед с бабушкой рассказали мне эту историю, когда мне было семь. Как ехали эти женщины, дети и старики в этих телячьих вагонах без окон. Не хватало еды, воды, свежего воздуха. Грязь, теснота, крики больных и младенцев. Как испражнялись на глазах друг у друга в ведро, рожали и умирали в пути и выбрасывали тела прямо с насыпи, чтобы выжили остальные. Одной только этой истории бы хватило, чтобы еще в семь лет сформировать во мне устойчивую аллергию на оправдание Сталина.

Дедушка, вернувшись с войны в родной Симферополь, застал заколоченным свой дом и получил щедрое предложение присоединиться к семье. Присоединился. Там встретил такую же репрессированную землячку — подросшую уже мою бабушку Майю. Там и родился у них мой отец. Сразу врагом народа. Ему было пять, когда Хрущев их простил. Но не настолько, чтобы разрешить им вернуться в Крым, где они родились. Тогда вся высланная диаспора переехала в Краснодар. Им выдали паспорта, где в их фамилии вписали перед «ян» мягкий знак. Я родилась с фамилией Симоньян. На мне тоже эта метка.

— Главный герой Дамир изображен мудрым и сильным духом стариком. Его внучка — чистая, красивая и очень правильная девушка. Есть ли у них прототипы?

— Прототипом для Надира, во многом, была моя бабушка. Это ее фраза: «Какая я была молодая и красивая, и какая стала старая. Наверное, сглазил меня кто-то».

— Верно ли, что мост соединил не только берега, но и тех, кого разделила история? Ведь Дамир все же нашел свою Раю.

— Да, мы очень хотели сделать светлое, объединяющее кино, и это точно получилось.

— Представители депортированных крымских народов очень тепло отзываются о фильме, ведь эта тема почти не затрагивается в современном искусстве.

— Спасибо, я очень рада слышать, что они оценили фильм. Я надеюсь, мои бабушка с дедушкой и другие предки на том свете смотрят на это и довольны мной. Худшее, что могло случиться после самого факта депортации — истребление памяти об их судьбе. Я не устану напоминать об этом, и, как внучка депортированных из Крыма «врагов народа», я точно не могла бы избежать этой темы, когда писала сценарий на крымском материале.