От усадьбы Айвазовского — к музейному кварталу

День был ясным и тёплым. Ещё на пути в галерею солнечные лучи «зажгли» и без того «горячие» стены феодосийского особняка номер один и подарили ощущение радости. Казалось, из окна приёмной директора до черепичной крыши можно дотянуться рукой. Такой красивой черепицы нигде в Феодосии видеть не доводилось. Уложена идеально, без малейших проблесков глины. А нежный природный цвет напоминает итальянские виллы, прогретые теплом.

Внутренний дворик в доме Айвазовского сохраняет южный колорит. Причудливо переплетённые стволы акации протягивают кудрявые ветки широкой лапе гималайского кедра. А пирамидальные туи вместе со стрельчатыми окнами привносят нотки Востока, что характерно для многих крымских усадеб. Даже серая труба в отдалении смотрится минаретом.

Черепица современная, под старину. С реставраторами долго выбирали цвет, — вспомнила директор галереи Татьяна ГАЙДУК летние противоаварийные работы перед 200-летием Маэстро.

Старая черепица была на глинобитной основе, которая при температурных изменениях вела себя по-разному. Новая положена так, что будет «дышать» и надёжно защищать здание.

— Айвазовский как хозяин легко всем этим распоряжался. Хорошие были времена, — улыбнулась Татьяна Викторовна, мысленно сравнив их с нынешними тендерами и экспертизами.

Тем не менее, удалось сделать самое необходимое — положить черепицу, накрыть защитным колпаком большой выставочный зал, освежить фасад галереи и памятник художнику. Некоторым горожанам не нравится слишком насыщенный цвет стен, но, между прочим, Айвазовский не считал, что цвет дома — нечто присущее ему на века.

— На чёрно-белых фотографиях заметно, что при жизни художника стены имели если не разный цвет, то разные оттенки, а филёнки иногда были белыми, — рассказала Татьяна Викторовна.

Разговор, начатый у окна, постепенно перерос в интервью о проекте концепции развития музея, который сотрудники Государственной Третьяковской галереи представили в Министерстве культуры России. Программа рассчитана на пять лет, до 2022 года. Столичными экспертами амбициозно заявлено, что после завершения проекта Феодосийская картинная галерея Айвазовского должна стать главным музеем Крыма и точкой притяжения туристов.

В концепции предложен план поэтапной реконструкции строений без прекращения приёма посетителей. Историческая усадьба Айвазовского станет музейным кварталом с просторным открытым двором. Постоянную экспозицию сосредоточат в главном здании усадьбы Айвазовского и большом выставочном зале. 

Во дворе вырастет новое трёхэтажное фондохранилище с залом для временных выставок. Вход в музей планируют сделать со двора. В цокольном этаже появятся кафе, библиотека, гардероб и санузлы. В бывших хозяйственных помещениях откроют реставрационные мастерские, образовательный центр, ресторан с видом на море и даже арт-резиденцию.

Проект недавно обнародовали в СМИ, и у феодосийцев появились вопросы, на которые «Победа» попросила ответить директора галереи.

— Давайте напомним, кто уполномочил специалистов Третьяковки заниматься феодосийской галереей?
— Во время встречи в Херсонесе с крымскими деятелями науки и культуры в августе этого года президент страны пообещал, что пришлёт музейщиков, которые оценят перспективы развития нашей галереи в условиях Российской Федерации и направит команду специалистов в связи с предстоящим капремонтом. Эти обещания выполнены. 

— Группа сотрудников одного из главных музеев России очень подробно вникла во все детали нашей жизни, подошла к делу комплексно. Их интересовало абсолютно всё — музейные, социальные, коммуникативные вопросы. Между прочим, они подчеркнули, что небольшой профессиональный коллектив ценой огромных усилий хранит коллекцию картин и содержит здание.

В результате музейные профессионалы разработали проект концепции. В нём, помимо капремонтов двух главных зданий галереи, предусмотрено современное фондохранилище. Оно нужно галерее как воздух, поскольку в материковой России условия хранения работ давным-давно соответствуют самым высоким мировым стандартам.

— А в чём мы не соответствуем?
— Мы храним свои картины на стеллажах. Это — прошлый век. В наших фондохранилищах, безусловно, существуют требуемые температурно-влажностный режим и охрана, но картины стоят на стеллаже одна к одной. Неудобно в пользовании, поскольку по виду боковой поверхности рамы не всегда можно понять, что это за работа. Как брать их на выставки, перемещать, изучать, делать сверки? 

— Для живописи такого уровня нужна специальная рейлинговая система хранения. Она требует много места, так как каждая картина хранится в своём пространстве. Это совершенно другие площади и, к тому же, затраты на установку оборудования, модернизированной системы газопожаротушения.

К слову, живописи Айвазовского в фондохранилище нет, все работы выставлены в залах, где условия лучше.

— Судя по схеме, фондохранилище предлагают построить внутри галерейного комплекса, к которому присоединят территорию военного городка.
— Есть два варианта. Один предполагает размещение фондов графики в бывшей квартире Айвазовского, и мы уже купили для этого часть оборудования. Графика должна храниться в несгораемых металлических шкафах, а их недостаточно. Мы докупили шкафы, так как её нужно размещать в них не так плотно. То есть почти готовы к тому, чтобы перенести фонды графики в помещения квартиры художника. У нас прекрасные коллекции графики Айвазовского, Богаевского, Волошина, русских художников XIX-XX веков, немецких и французских авторов XVIII-XIX веков. Есть даже одна из гравюр Дюрера.

— Его гравюрами гордятся крупнейшие европейские музеи. Как, кстати, она попала в Феодосию?
— Думаю, при жизни Барсамова. Двадцатые годы были самыми интересными в формировании фондовых коллекций. Может быть, начало 30-х годов (улыбается). Гравюра — то, что печатается с формы на специальных станках. Определённое количество оттисков считаются первоклассными. И вот один из таких оттисков Дюрера есть у нас в фондах.

— В концепции развития сказано о новом фондохранилище.
— Да, это — второй вариант, наиболее предпочтительный. Тогда квартиру Айвазовского сможем открыть для посещения.

— Разве парадные залы, где сегодня проходят экскурсии, — не его дом?
— В парадной гостиной Айвазовский принимал гостей, а жил в тех помещениях, которые смотрят окнами во двор. Там, где внутренние балкон и веранда. После Айвазовского в квартире жила его вдова. После Великой Отечественной войны там всегда были фондовые помещения. В наше время их отремонтировали вместе со всеми строениями второго этажа, но пусконаладочные работы в системе газопожаротушения не были проведены. 

— Теперь всё зависит от того, какое примут решение. Если отдадут под фондохранилище, переведём туда графику. Если построят новое, будем работать над воссозданием квартиры художника. Может встать вопрос, что у нас недостаточно мемориальной мебели. Но это решаемо. Новое хранилище поможет сохранить выставочные площади и во втором здании галереи, где предусмотрен вариант размещения фондов живописи.

— После капитального ремонта откроем курительную комнату, и уже начали работать над этим проектом. Устраивали там небольшую выставку, но появляются перспективы сделать всё так, как было при хозяине. Для человека, жившего в эпоху романтизма, курительная комната — удивительное место, где все самые тонкие движения его души находили выход. 

— Как там у Пушкина: «Янтарь на трубках Цареграда,/ Фарфор и бронза на столе,/ И чувств изнеженных отрада,/ Духи в гранёном хрустале». Предполагаю, всё это в курительной комнате присутствовало. Думаю, там вели интересные разговоры, играли в вист, ломбер.

Ощущение эпохи очень важно, потому что дом — мемориальный. Здание не имеет официального статуса мемориальной усадьбы или квартиры, но хранит память о своём хозяине, множество историй из жизни семьи, и нам нужно это воссоздать. Будет здорово, если посетителей очарует не только творчество художника, но и сама его личность — сильная и одарённая.

Внушительный раздел концепции связан с освоением территории военного городка, но земельные вопросы пока не решены.

— Естественно, потребуется увеличение штата. Специалисты Третьяковской галереи высоко оценивают уровень подготовки нынешнего коллектива и считают, что при финансовой поддержке галерея сможет стать одним из крупных музейных центров. Именно так: не только музеем, но и музейным центром.

— В Третьяковке, которая им является, каждая выставка становится целым проектом.

— Мы тоже подходим к выставкам как к проектам. Например, в завершающемся Году Айвазовского сделали серию выставок, которые позволили феодосийцам и гостям представить его роль в истории русской и европейской маринистической живописи. Или другой пример. Одним из учеников Айвазовского был Лев Лагорио. У нас в фондах хранятся документы, которые позволяют уточнить основные даты его жизни и творчества, ещё не введенные в искусствоведческий и научный оборот. 

— Даты важны, потому что позволяют обоснованно говорить о тенденциях в творчестве художника. Лагорио — очень известный русский художник XIX века, и его творчество представляет большой интерес.

— К выставке заведующая нашим отделом современного искусства изучила эти документы, и мы опровергли ряд данных в монографиях и справочных изданиях. На осенней научной конференции сделали сообщение, и при публикации её материалов эти данные войдут в искусствоведческий оборот России и Европы.

— В отдельных случаях подобные находки расширяют представления общественности и даже могут изменить взгляды на те или иные события. Можно гордиться тем, что наш музей способен внести вклад в искусствоведческую науку.

— На схеме новое фондохранилище выглядит индустриально, совсем не в духе усадьбы Айвазовского.
— Другим оно и не может быть, так как это — современные технологии хранения, техника, приспособления. К тому же, оно будет внутри и никак не нарушит общего вида галереи. А мемориальные здания сохранят свою стилистику.

— Некоторые феодосийцы скептически отнеслись к кафе и ресторану в музейном комплексе.
— Во-первых, это пока лишь проект концепции, и всё достаточно виртуально. Во-вторых, во всём мире рестораны и кафе существуют даже в мемориальных зданиях, а в нашем случае их абсолютно не затрагивают. Если при расширении площадей у нас появятся залы современного искусства, то посетили будут проводить в галерее не час и не два. Что плохого в том, что они смогут пообедать рядом с музеем и продолжить осмотр?

— Вы только что вернулись из Москвы и Санкт-Петербурга. Это были рабочие поездки?
— В Санкт-Петербург поехала в отпуск, и уже в аэропорту меня вызвали туда на отчётно-выборное собрание Союза музеев страны, куда мы вошли в этом году. Оно проходило в Эрмитаже и собрало руководителей практически всех музеев материковой России. Было интересное, плодотворное общение. Это объединение профессионалов готовит изменения в законодательство, связанное с музейный фондом и музеями Российской Федерации. 

— В его основу положат постулат, что музей — в первую очередь научное, а не культурно-развлекательное учреждение. Презентации и приём посетителей — лишь одна из форм его деятельности. Иначе, если в погоне за беспрерывными выставками и акциями пренебречь кропотливым изучением и сохранением коллекции, наступит момент, когда нечего будет презентовать.

— Наверное, в Петербурге была встреча в Люмьер-холле?
— Да, наше сотрудничество продолжается. В том помещении, где летом демонстрировали видео-шоу об Айвазовском, открываем мультимедийный зал. Люмьер-холл предоставляет оборудование и четыре фильма. Фильмы будут идти с мая по октябрь, по сеансам.

— Понравилось, как работают с детьми в Царском Селе. С нового года попробуем начать у себя.

— Много полезной информации почерпнула в Москве. Одна конференция была посвящена повышению экономической эффективности учреждений культуры, другая называлась «Музей в ХХI веке». Планов много. Конечно, главным фактором будет помощь федерального центра. Внимание, которое проявляют к галерее на самом высоком уровне, позволяет на неё рассчитывать.